II. Редакция И. И. Толстого

С сентября 1950 по декабрь 1952 г. обновленную редакцию Боспорского корпуса возглавил акад. И. И. Толстой (1880–1954).[22] В эти годы А. И. Болтунова, наряду со сверкой текстов по памятникам, вела интенсивную работу по сбору фотоматериалов. Помощником редакции “для работы по подготовке корпуса Боспорских надписей” с марта 1951 г. была зачислена Т. М. Новожилова[23] — в прошлом выпускница кафедры древней истории истфака ЛГУ, закончившая аспирантуру в военные годы.[24] В это же время аспирантом ЛОИИ стала Наталья Сергеевна Белова (1917–1993),[25] по своим интересам близко связанная с Сектором древнего мира. Во времена редакции И. И. Толстого она, впрочем, занималась своим квалификационным исследованием, а сотрудником ЛОИИ стала с 1954 г. после защиты диссертации.[26] Т. М. Новожилова будет снова введена в редакцию для помощи в обработке боспорских материалов в пору формирования коллектива, который был возглавлен в 1955– 1956 гг. акад. В. В. Струве.

Еще осенью 1949 г., в ходе борьбы с “иноземщиной” (и редакцией С. Я. Лурье), дирекция ЛОИИ постановила, что комментарии в Корпусе должны даваться не иначе как по-русски, так что теперь латинские тексты Латышева — Жебелева — Лурье пришлось переводить на язык, для редакции родной, а для большинства западных антиковедов недоступный. Исполнение этой в духе изоляционизма поставленной задачи было поручено М. Е. Сергеенко.[27] Помимо работы с текстом надписей и дальнейшего редактирования комментариев, продолжался обмер и фотографирование памятников в местах их хранения. Корпус (или, как обычно говорили в то время, Свод), который — в машинописном состоянии — на декабрь 1952 г. считался законченным, содержал примерно 1200 боспорских текстов, в т. ч. около 800 вновь сверенных;[28] к последним имелось около 300 фотографий, причем удалось охватить музеи девяти городов, т. е. примерно половину из тех, в которых хранятся (иногда небольшие) части боспорского наследия. Не исключено, впрочем, что число 300 отражает добавление к старой фототеке только новых фотовоспроизведений.

Машинопись[29] была послана на отзыв рецензентам, которые, признав достоинства, отметили и недостатки намечающегося издания. Так, привлеченная в качестве рецензента Т. Н. Книпович (ИИМК), видный специалист по истории и эпиграфике Северного Причерноморья,[30] нашла, в частности, что “в корпус не включено достаточное число фотографий надписей, тогда как в полноценное издание должны входить все без исключения фотографии имеющихся надписей; в тех случаях, когда надписи сильно повреждены, они должны быть заменены прорисовками эстампажей”.[31]

Не получило полного одобрения рецензента и написанное И. И. Толстым “эпиграфическое предисловие и историческое введение” к Корпусу.[32] Впрочем, на этот раз трудам редакции был положен конец не политическими нападками, а болезнью и смертью И. И. Толстого. Оставалась, по-видимому, и неясность в оценке достижений коллектива, работавшего под его руководством. В подготовке Свода на три с половиной года наступил перерыв: законченная, как будто бы, работа вновь оказалась незавершенной.


[22] Для петербургской школы документализм, в частности — занятия эпиграфикой, мыслились как неотъемлемая часть историко-филологических штудий; в последние годы своей жизни И. И. Толстой, начавший свое академическое поприще исследованием “Остров Белый и Таврика на Евксинском Понте” (в виде монографии опубликовано: Пг. 1918), работал над изданием севернопричерноморских надписей на керамике (И. И. Толстой. Греческие граффити городов Северного Причерноморья. М.; Л. 1953).
[23] Ф. ИИ, оп. 2, ч. 2, № 100, л. 18–18а; по завершении работы редакционной группы акад. И. И. Толстого Новожилова была переведена в архив ЛОИИ, где трудилась как архивист до 1971 г.
[24] Ходатайство Д. П. Каллистова от 19–XII–1944 о возвращении Т. М. Новожиловой в Группу в качестве аспиранта (Там же, л. 14).
[25] Из послужных списков Н. С. Беловой видно, что она была связана с ЛОИИ с 1950 по 1960 г.: до войны училась в нескольких ленинградских вузах (включая Консерваторию); во время войны — начальник разведки артдивизиона на Первом Украинском фронте; с 1946 г. сотрудник отдела Истории первобытной культуры в Эрмитаже; с 50-х годов активный участник археологических экспедиций на юге СССР. О Н. С. Беловой см. краткую биографическую справку С. А. Шестакова, опубликовавшего (посмертно) ее статью “Три неизданных надгробия из Керчи”: Археология и история Боспора. Т. III. Керчь 1999, 143, прим. 1.
[26] Белова защитила кандидатскую диссертацию “Политическое положение городов Боспора в IV в. до н. э.”.
[27] Записка “О состоянии...”, л. 1.
[28] Записка “О состоянии...”, л. 2. (ЗЕС, ф. 17, оп. 2, ед. хр. 133, л. 53); эту же цифру дает А. И. Болтунова (ВДИ № 4 [1966] 230–232; см. ниже прим. 118). О таком же приблизительно числе надписей, охваченных в архиве Латышева — Жебелева, говорят В. И. Надель и С. Освецимский в польском, более полном, варианте своей рецензии на КБН (B. Nadel, S. Oswiecimski. Op. cit. [см. прим. 9] 242). В IosPE II и IV Латышевым опубликовано ок. 775 номеров, а в последующих выпусках ИАК (и ИРАИМК) — еще приблизительно 220; если добавить к ним почти 130 номеров, изданных в тех же ИАК В. В. Шкорпилом, и примерно 85, публиковавшихся в разное время Ю. Ю. Марти, получим ок. 1200, учтенных Жебелевым. Из членов редколлегии В. В. Струве (о ней см. ниже) новые находки публиковала прежде всего А. И. Болтунова — ок. 50 таких (включая надписи, впервые подготовленные ею к публикации в КБН) вошли в Корпус.
[29] Машинопись Корпуса, подготовленного толстовской редакцией, еще в конце 50-х гг. служила (за неимением новейшей) основой для работы некоторых членов нового редакционного коллектива — так рассказывает о себе А. И. Болтунова в письме к А. И. Доватуру от 30–IX–1959 (ЗЕС, ф. 17, оп. 3, л. 1–1 об.).
[30] Т. Н. Книпович (1896–1975) много занималась надписями Ольвии, вела раскопки в Танаисе (монография: Танаис: Историко-археологическое исследование. М.; Л., 1949), изучала историю греческого письма, вела занятия древнегреческим языком. В те же годы Книпович (по воспоминаниям И. А. Шишовой) читала курс греческой эпиграфики для ленинградских студентов и аспирантов.
[31] Так критика Т. Н. Книпович в адрес толстовской редакции резюмирована в Записке “О состоянии...”, л. 3.
[32] Записка “О состоянии...”, л. 2. Два отрывка из этого документа сохранились, как нам представляется, в виде двенадцати машинописных страниц (ЗЕС, ф. 17, оп. 2, ед. хр. 133, л. 59–71), озаглавленных “Боспорские надписи как исторический источник”.