I. Редакция С. Я. Лурье (первая коллективная)

В послевоенные годы, после смерти Жебелева, редактированием и комментированием как старых, так и новых боспорских эпиграфических материалов в ЛОИИ занимались несколько быстро сменявших друг друга научных коллективов. С осени 1946 по весну 1949 г. редакционную группу “сверхпланово” возглавлял[12] С. Я. Лурье (1891–1964),[13] смолоду[14] уделявший пристальное внимание эпиграфике.[15] Из его немногочисленных сотрудников ни один, кажется, не работал в редакции весь этот период и не получил освобождения от прочих обязанностей: В. И. Надель по 1947 г. занимался латинскими леммами Корпуса,[16] тогда как М. Е. Сергеенко была приглашена в качестве консультанта-латиниста; А. И. Болтунова (1900–1991), ученица как Жебелева, так и Лурье, присоединилась к работе ближе к концу отпущенного этой редакции срока;[17] если отвлечься от организационной помощи ЛОИИ, в группе была, кажется, лишь одна техническая помощница.[18]

На оборотной стороне первого и второго экземпляров фотоколлекции СПб ИИ среди имеющихся почти всюду помет изредка встречаются указания на 1948 и 1949 гг. Это подтверждает предположение, что работа по сбору фотоматериала к боспорским надписям велась уже в редакции Лурье. Впрочем, основной своей задачей эта редакция в выпавшие ей примерно два с половиной года работы считала продолжение и доведение до конца труда Жебелева по редактированию (латинских) комментариев Латышева, по сверке с оригиналами и, кажется, собиранию фотоизображений для последующей их публикации. По всей видимости, уже в это время была отпечатана заново часть негативов, имевшихся в фототеке Латышева — Жебелева, что послужило основой формирующейся фотоколлекции. А. И. Болтунова начала объезжать музеи, пополняя фотоархив готовящегося обновленного Свода и обеспечивая возможность сверки издаваемых текстов. В ходе этой работы Лурье и Болтуновой летом 1948 г. были сверены 210 текстов в Керчи и Симферополе. [19]

Примечательно, что в 1948 г. Лурье, собирая иллюстративный материал к боспорским надписям, инициировал новый виток рискованной тогда полемики вокруг херсонесского декрета в честь Диофанта (IosPE I2 352 = Syll.3 709), где существенной оказалась и сугубо документальная сторона толкуемого текста. На фоне этой уже с 30-х годов сильно политизированной полемики бросалась в глаза научная важность факсимильной базы при анализе документов и выводимых из них — иногда исторически существенных — умозаключений. [20]

С весны 1949 г. работа редакции под руководством С. Я. Лурье была прервана эксцессами, сопряженными с разразившейся тогда так называемой космополитской кампанией: наряду с “космополитизмом” вперед выступало обвинение в “низкопоклонстве перед Западом” и “формализме”. Невзирая на скудную оснащенность руководимой им редакции, С. Я. Лурье стали обвинять даже в “разбазаривании государственных средств” и чуть ли не вредительстве. В решении Ученого совета ЛОИИ от 14 апреля 1949 г. утверждалось, что “выполненная под его (С. Я. Лурье. — А. Г.) руководством часть этой работы (т. е. нового издания свода боспорских надписей. — А. Г.) совершенно непригодна в научном и политическом отношении. Вся работа над изданием «Боспорских надписей» должна быть проделана заново”.[21] Для С. Я. Лурье, потерявшего в результате этих и прочих нападок всякую возможность работы в Ленинграде, начались годы неопределенности и странствий, кончившиеся, по счастью, плодотворной академической деятельностью во Львовском университете.